32. Айуми

Восемь месяцев спустя

Последний снег таял под лучами весеннего солнца, оставляя после себя мокрые и грязные следы на проклюнувшейся траве. Закрыв калитку и водрузив на плечи массивный ковер, я зашагала к реке.

Добравшись до берега, я сняла груз и с тоской посмотрела на истрепанный ковер, который годами пожирали моль и пыль, а затем принялась активно чистить его от осевшей грязи, стараясь не повредить увядшие ворсинки.

Возле реки дул ледяной ветер, подушечки пальцев моментально сморщились и напоминали грибы. Но я не чувствовала холода и неустанно продолжала работу, потому что монотонный труд помогал отвлечься от мыслей, витавших в голове.

Почистив ковер, я ненадолго уставилась на него, совсем позабыв, что обратно я не смогу его унести из-за тяжести впитавшейся воды.

– Что ж, – сказала я. – Надеюсь, проходящие мимо козы не наследят и мне не придется его снова чистить.

– Ая! – раздалось поблизости. – Не верю своим глазам, ты вернулась!

Яркое весеннее солнце не давало внимательно рассмотреть того, кто меня окликал, да еще и уменьшительным именем. Направившись к ручью, стекающему в реку, я все же разглядела этого человека. Молодой парень нес железное ведро. Светлые волосы без седины, ровный овал лица и отросшая щетина. Лицо оказалось до боли знакомо, и вдруг память моя прояснилась, причем так же быстро, как молния рассекает пасмурное небо.

– Виктор, – прошептала я. Неужели я не обманулась и это действительно он?

На мне была старая куртка отца, которую я нашла на чердаке в пыльном чемодане. И мамино платье в подсолнухах. Понимая, что выгляжу некрасиво, я невольно поежилась и попыталась прикрыться щеткой. Для большей нелепости не хватало еще шапки-ушанки. Ветер еще с раннего утра не унимался и щекотал уши, поэтому на голову я повязала платок.

– Ая, ты что, не признала? Это же я, Витя, вместе в школу ходили. Я думал, что тебя здесь никогда не увижу, – проговорил он и перемахнул через ручей.

– Привет. – Я приподняла руку для приветствия.

– Не понял… разве так встречают друзей? Иди-ка сюда.

В следующую секунду я почувствовала, как земля ушла из-под ног. Виктор крепко обнял меня, подхватив на руки.

– Сколько лет, сколько зим! А я уж решил, что останешься в своей Японии и никогда не вернешься в нашу глушь! – взахлеб говорил он, не переставая меня удивлять. – Давно приехала?

– Ни много ни мало полгода.

Он присвистнул.

– Ничего себе! А почему я тебя раньше не встречал?

– Не знаю, – скромно ответила я, прокручивая в голове тот же вопрос.

Наверное, именно потому, что я редко показывалась на людях после несчастного случая с Такуми. Первые дни были особенно тяжелыми, а собственное бессилие и грубая брань его отца побудили меня вернуться на Сахалин. И это было не таким уж и плохим решением.

Виктор жил через пару дворов от нашего дома, и большую часть школьной жизни мы провели вместе, таская друг за другом рюкзаки на желания. Увидеть его здесь – словно вновь окунуться в атмосферу детства, когда все было хорошо.

– Виктор… – начала я сбивчивый рассказ, рассматривая друга с неподдельным интересом. – Я просто захотела привести родительский дом в порядок. К счастью, местные его не растащили на подручные материалы.

Виктор громко рассмеялся, но вскоре его лицо стало серьезным.

– Ваш дом всегда обходят. Дескать, он на других может беду навлечь – точно такую же, которая когда-то и вас постигла.

– Ну… – вздохнула я, перекладывая щетку из одной руки в другую. – Тогда на чай приглашать не буду, чтобы не заразился бедами.

Виктор оказался гораздо выше меня: чтобы заглянуть мне в глаза, парню пришлось склониться ко мне, согнув в колени.

– Не обижайся, я в сплетни не верю. Ты тут одна или с кем-то на Сахалин прилетела? – осторожно уточнил он, хотя ничего невежливого в его вопросе я не нашла.

– Будь я не одна, разве потащила бы ковер на своей спине? Поможешь?

– Конечно, что за вопрос, – с вызовом улыбнулся он, ловко закидывая ковер на плечо.

Я взяла у Виктора железное ведро, не спросив, зачем оно ему понадобилось. Дорога до дома была короткой, но времени для общения нам хватило.

Выяснилось, что Виктор закончил университет, но решил остаться в поселке и помогать заболевшей матери. Он работал дизайнером – удаленно. Судя по всему, получалось неплохо.

Невеста не захотела жить с парнем в сельской местности и сбежала к другому, оставив Виктора с лежачей родительницей.

Повесив ковер на заборе, Виктор с любопытством рассматривал увядший деревянный фасад. Вернувшись на Сахалин и обосновавшись в поселке, я успела освежить дом и вдохнуть в него немного жизни, придав ему более-менее уютный вид. Но деньги, заработанные в окия, утекали как вода, пришлось придумывать, как быть дальше. Немного поизучав вакансии в интернете, я решила попробовать себя в роли онлайн-преподавателя японского языка.

Уроками я оказалась завалена, зато стабильный заработок был всегда: я могла покрывать свои нужды и потихоньку ремонтировать дом.

– Зайдешь? – спросила я, жестом приглашая Виктора подняться на крыльцо.

– У меня дела, – начал он издалека, облокотившись на забор. – А что ты делаешь завтра? Мне сейчас нужно воды натаскать для бани, рассиживать в гостях некогда.

Недолго думая, я ответила:

– А мне завтра навестить могилы родителей надо. Кладбище далековато, поэтому первую половину дня я точно буду занята. – Я не врала, следовало убрать старые опавшие листья с могилок, да и в принципе привести в порядок участок.

– Я могу с тобой побыть, у меня в сарае два велосипеда завалялись, можем быстро добраться, – с искоркой в глазах ответил он. – Мне тоже не помешает убраться на могиле отца, мама не будет против.

– Ладно, – легко согласилась я. – Тогда завтра часиков в десять?

– Без проблем!

Осознав, что говорить уже не о чем, Виктор медленно направился к реке.

Проводив его взглядом, я начала снимать обувь, но вдруг услышала голос Виктора:

– Хорошего дня, Ая!

* * *

Еще в детстве я необъяснимо пугалась кладбищ и покойников, словно пребывание возле мертвых подтачивает здоровье живых и до срока сталкивает в могилу. Но сегодня, проходя мимо покосившихся деревянных крестов, я не боялась ничего. Слежавшийся снег похрустывал и скользил под ногами, Виктор даже пару раз меня ловил за руку, чтобы я не упала. Тишину нарушало лишь пронзительное карканье ворон, любивших вить гнезда на березах и дубах.

Участок, где покоились родные, был непримечательным. Резчик выгравировал на мраморе надписи на трех могилах, две оказались дополнительно подписаны японскими